Варья

[forgetmenot]

Знаешь, волшебница, эти превратности – чудо,
Что бы там ни было – чудо, пусть больно и пусто,
Пусть нелегко догадаться, когда и откуда
Ждать на вопросы ответов, пусть холодно, грустно,
Пусть иногда так и хочется броситься в омут –
Да, с головой, чтобы вынырнуть в следующем веке…
Не сомневайся: подхватят, согреют, помогут,
Только не прячь глаз тепло за уставшие веки.
Чудо – и всё тут, ведь мы с тобой станем мудрее,
Может, спокойнее, может, взрослее – что вряд ли…
Просто – нам вместе легко, наши сказки сумеют
Крылья дарить, согревать, чай заваривать с мятой…
Вспомни, волшебница: разве не нашими снами
Снова приходят улыбки в вечерние окна?
А поле битвы всегда остаётся за нами,
А твои страхи со звонким отчаяньем лопнут.
Хочешь, волшебница, чай с васильком и корицей,
На подоконнике свечку, браслет на удачу?
Знаешь, ведь снег за окном твоим тихо искрится…
Просто, волшебница, ангелы, знаешь, не плачут.

Ещё

Грустно тебе в твоей раме, красотка Мона?
Время летит – и не вспомнить, когда всё было.
Триста? Четыреста? «Больше», - шепнут иконы.
Им всё по-прежнему вечно. И ты застыла.
Помнишь тепло Флоренции, солнце, ужин
На кружевной веранде напротив дома?
Голос того, кто тебе показался нужен.
Вечная полуулыбка. Не страшно, Мона?
Помнишь, как ты смеялась, мадонна миа?
Трудно сидеть спокойно, когда прикажут.
Он почему-то всё кликал тебя «Мария».
Мама звала тебя Лизой…ну да, не важно.
Вспомнила? Да, за пятьсот уж перевалило,
Рам поменяли - не сосчитаешь. Вольно,
Вечность теперь твоя, красота застыла…
Только, скажи мне, леди Джоконда, больно?



Мы – каждый сам себе война с календарём
Сегодня и вчера, до воскресенья, завтра.
Мы – время по утрам, то до восьми, то к трём,
Мы – пятница, сентябрь, год крысы, шум Монмартра.
Мы – то, чего у нас не отобрать, хотя
Мы сами иногда готовы отобраться
Для кастинга на чушь, на маленьких утят,
Танцующих всегда одни и те же танцы.
Мы – полная луна в распахнутом окне,
Мы байки по ночам про море. Мы – Армада.
Мы разные, у нас бывает «нам» и «мне».
Здесь всё, как у людей. У очень взрослых, правда.
Мы – игры, костыли, протезы и мечты,
Мы то, чего для нас не сделают другие.
Мы – стая, мы – Игра, мы белые цветы
В горшках на карте снов, а Вы с бильярдным кием.




Мы сегодня поём, мы сегодня идём на войну.
Нам сегодня устать до потери себя и сознанья,
Нам сегодня апрель, он, поверьте, замена вину
Преотличная – лёгкая поступь и трепет касанья.
Мы сегодня пьяны, мы смеёмся, навстречу судьбе
Выходя сквозь открытые окна. Сплетённые руки
Нам заменят щиты и мечи, нам судить по себе
За себя и себя, нам неведомы «серые скуки»,
Мы забыли давно, что бывает уют и покой
Просто так, каждый день, ни за что. Мы намерены драться
За себя и за тех, кого любим - пусть будет рекой
Полноводная жизнь и светлеющим небо. Смеяться
Нас учили по капле лукавые грозы, дожди,
Чаепитья и солнце, священное вечное солнце…
Мы сегодня поём, мы всегда. И у нас впереди
Полосатая жизнь – и дорога, и радуга – вьётся.


Мои джинсы легко превращаются в шорты -
Два движенья. До лета всего полчаса.
Все границы и рамки туманами стёрты –
У вечерней реки зацветает роса.

Мои руки легко превращаются в крылья –
Скоро небо на плечи, смеясь, упадёт,
Разрешая подъём облаков эскадрилье,
Эскадрону счастливых сигналя: «Вперёд».

Наплевать, что у нас босоножки-ботфорты,
Вместо шпаг деревяшки, какой там эфес…
Мои джинсы легко превращаются шорты,
Два движенья, и детство по-прежнему здесь.


Расскажи мне мечту, может быть, я узнаю мотив
По отчётливым нотам приморских цветных городов,
На полтона наверх, и тоску заглушает прилив,
На секунду замри и забудь всё на свете. Готов?
Расскажи мне дорогу, готовую зваться твоей,
На которой всё трудно и верно - другого не ждём.
И далёкие горы , и домик в предгорьях – смелей,
Всё, что там, за душой, выгребай, не боись, разберём.
Постираем, развесим сушиться на розе ветров,
Ничего себе пыли скопилось, ты, право, даёшь!
Не беда. Ты рассказывай – тени цыганских шатров,
Километры дороги и грустный, задумчивый ёж…
Вспоминай, чтобы верить, и верь, чтобы было, куда,
Не отбросив и тени сомнения, дальше идти.
Я не Оле Лукойе, приятель, но есть поезда,
За которыми гонятся радуги… Вам по пути.


Письма самому себе

А хочется лёгкости, знаешь, чтобы не знать, не весить
Сто килограмм проблем, тысячи мыслей и ерунды грамм десять.
Врёшь, вовсе не десять – двадцать. Тонн. Глупостей. Странных смесей
Страха, памяти, боли, отчаянья…Ну хватит. Смейся,
Смейся, пожалуйста. Будь хоть Ален Делоном,
Хоть Ломоносовым, хоть дураком влюблённым,
Хоть бы и небом даже, только бы окрылённым,
Только не одиноким бы, только не оскорблённым.
Будь, ну прошу тебя, смейся и лезь на стенку,
По потолку пройдись, свались, ушиби коленку,
Выругайся, споткнись, расплачься, возьми печеньку…
Хватит сидеть на месте. Двигайся. Помаленьку.
Знаешь, в твоих ладонях все, сколько есть, вокзалы,
Лето внутри тебя стучаться уже устало -
Выпусти. Просто будь лёгким и невесомым…
Как же бывает трудно просто дождаться грома.


А нам не хватит, слышишь? Нам никогда не хватит
Неба в июне, солнца и вереска на закате.
Смех обо всём на свете искренний – вечно кстати,
К лету. Кулаком по столу, крыльями по ветру. Жизнь в квадрате,
В кубе, в десятой степени, в сотой – лишь бы не половина,
Лишь бы не середина между «мне бы» и «так уж, видно»…
Лишь бы весенним песням нашим выучить дочь и сына.
Если в корзине не та судьба – ты переплети корзину.
Смеха и глупых сказок наших нам никогда не много,
Планка не высока, запомни, не коротка дорога.
Скажут: «Какие дети, право» или посмотрят строго –
Брось, позабудь, не нам с тобой бояться чужих порогов.
Что бы ни приключалось, помни – нам никогда не хватит
Летних ночей и флейты, утра, клоуна на канате,
Поезда, света, белой бумаги, жажды кем-нибудь стать и
Рыжего в голове – улыбки, жизни,дороги ради.


Предвесенняя. Трудная. Сорная. Ледяная, как окна и ночь.
У несённая, ветром ли, вороном или песней…Неважная дочь
Для луны, для зимы и для инея, лишь бы, боги, дождаться весны.
Не принцесса и не княгиня. Я нынче слово «весна». Взведены
Все курки, все шаги и созвездия, все собаки, прислушавшись, ждут,
Что из сумрачного путешествия возвратится весна. Прямоту
Прямо тут развернёт, не оглянется. Снова можно дышать – прямо здесь.
Я покаюсь – мне есть, в чём покаяться.
Я заплачу. Мне можно - я есть.


Когда-нибудь, не скоро и не с нами, всё будет неделимо и смешно,
Как первый снег, как апельсин в кармане, как запах миндаля над бороной.
Однажды, научившись понемногу, чему-нибудь и снова как-нибудь,
Мы в юбилейный тысячный дорогу легонько в спину сможем подтолкнуть,
Чтобы уйти – наверное, навеки, на веки тяжелеющие взяв
Все вины, все леса, моря и реки, всё, что нам можно, всё, что нам - нельзя.
Чтоб после нас оставшиеся жили, как жили мы, но лучше и теплей,
Чтоб после наших песен песни были ни тоном ниже, ни костром темней.
На наших судьбах чёрного – в избытке, на наших душах белого – белей,
Мы были – плоть и кровь, мы были зыбки, мы были – истина, так, значит, лей…
Пока мы здесь, поверь, мы здесь навеки, и это всё – слова, пустое, нас
Покуда ждут – дождутся. Наши реки простят нам моря вкус ещё не раз.
Намного позже летними дождями мы снова будем - радуга и джаз…
Когда-нибудь, не скоро и не с нами…Но, если что – прощайте. В добрый час.


Здравствуйте, братья, милые, снова вас раскидало
По миру, как по нитке белой, седой и тонкой,
По перекатным волнам, ветром солёным стала
Песня, в которой каждый вырос ещё ребёнком.
Где же вас носит, дети моря, дорог и стужи?
Нет, мне не надо мерок, я ведь и так всё помню…
Только вот спит король, рассержен, умыт, простужен,
А королева злится, не подпуская ровню.
Чтож, у меня в запасе хватит ещё на много
Будущих возвращений в небо, домой и снова
Будет однажды утро, серая гладь порога,
Звонкие голоса – пришли примерять обновы.
Милые, тут рубашек хватит веков на двадцать,
Чтобы тепло и пряно вы возвращались с моря.
Руки? Это крапива. Больно ли? Что вы, братцы –
Зелено, тихо, терпко, гулко – да то не горе.
Голос? Слегка отвыкла, кладбища да пещеры –
Знаете, образ жизни не для любой принцессы.
Трудно ли было выжить? Даже не помню – в меру,
В самую мою меру. Всё получилось. Честно.


Весна четыре раза в год –
Как не в себя, как ниоткуда,
Как на: «Не будь» ответить: «Буду»,
Как в первый раз. Как повезёт.
Наверно, если сосчитать,
Мы – ты подумай – очень стары,
И, как июльские пожары,
Пришли не вовремя. Как знать,
Как рассказать, как ухватиться
За тонкий дым, за первый снег?
Как угадаешь – человек
Или отпущенная птица?
Как хорошо, что может быть,
А может – нет, и к чёрту точность.
Все ставки мира – на источник,
Не успевающий застыть.


Тихо, тшшш, не надо плакать -
Это лишнее, пустое,
Не давай из сердца капать
Каплям грусти. Что такое?!
Тихо, ведьма, где же гордость,
Где же сила, в самом деле?
Ну подумаешь, что стёрлось
С крыльев счастье. Еле-еле
Их расправь - да больно, очень -
Что поделать, так бывает!
И всего-то - просто осень,
Просто он молчит, родная.
Просто тишина в запястьях,
Просто ветер, просто холод,
Просто сердце рвёт на части...
Ерунда! И это повод?
Ну-ка хватит, выше носик,
Марш за чаем, пишем сказки!
Если кто-нибудь попросит,
Будешь нежной...Сказки, СКАЗКИ!!!


Не плачь по созданным кумирам, мой король.
И по своим, и по чужим – не стоит плакать,
Не стоит болью бытия на руки капать,
Всё было проще, чем ты думаешь. Изволь
Взглянуть на тех, кто был (и стал?) твоим путём –
Из сказки выкинуть главу нам не под силу –
Смотри, не так уж всё и честно, видишь, было,
Не так уж радужно, легко. Не плачь. Пойдём.
Всё было так, чтоб ты учился быть собой,
Примерив чью-то наготу к себе на плечи,
Учился спорить, возражать, перечить,
Трубить «назад» и собираться в бой.
Не стоит плакать, мой король, не стоит ждать,
Что вот сейчас жизнь повернётся так, как нужно -
Ты сам себе готовишь замки и оружье.
Смотри, ты сам себе король: тебе решать.


На злобу собственного дня, на вертикальность многоточий – вода не камень, не заточишь… Опять вступая без меня
Начнётся утренний концерт из голосов и уточнений без выходных и самомнений, высвечивая плавность черт.
Начнётся прочно и легко, как начинается от века – весь мир во власти человека, но, близко или далеко,
Всегда на равном сумасбродстве течёт по-своему река, невыразимо высока в неуловимом с небом сходстве.
Всегда неумолима связь, всегда неутолима жажда – её, увидишь, знает каждый, и, явно или затаясь,
Глотает жадно, льёт в тетрадь простые утренние ноты: твоей судьбе не важно, кто ты – ей важно, кем ты сможешь стать.


Видишь ли, дело в том, что всё ведь намного проще.
Тысяча слов и точка, тысяча слов – и роща
Тихая, без причины, но с ручейком. Однажды
Свидимся. Может, раньше. Может, не вынес жажды
Чей-то корабль бумажный, скомкало, затопило…
Но человечьей мощи срок – в лошадиных силах,
В гривах, что по колено, в сбруях, что по канавам
Брошены, и удилам больше не жать кроваво.
Больше не жить устало, больше не спать отдельно.
Больше попробуй, мало нынче идеи дельной.
Всё в человечьих силах, всё в лошадином взгляде –
Небо, которым бредишь, руки, которых рядом
Стужа, как не хватало. Чудом, а повстречались.
Ты погоди постыло, ты погоди, отчаясь
Жалобно по каёмке жаться навстречу свету.
Можешь ведь, чтобы солнце было тобой согрето.


Те, которые да

Я честно скажу тебе – нет ничего, кроме нас,
Тех нас, ожидающих терпко и немо друг друга,
Тех нас, что зовут наугад из заевшего круга
Родные ладони, как сгинувший в море баркас.
Мы, помнишь, когда-то горели без «но» и «ещё»,
Без «он говорит» и «мне нужно немного подумать»,
Нам было довольно мизинец в ладошку засунуть,
Чтоб было тепло, и размеренно двигался счёт.
Из нагромождения срочных незначащих дел
Так просто на самом-то деле за тех ухватиться,
Чьи руки роднее своих, на их вечные лица
Смотреть бы и думать, смеясь, выдыхая – успел…
Я честно скажу тебе – нет ничего, кроме них,
Которые, если подумать, дороже Вселенной.
Всё будет непросто, не сразу и не совершенно,
Но это не страшно. Ты только держись за своих.


ЖЖ автора