Арчет

[forgetmenot]

Спите с теми, кто снится. Целуйте, закрыв глаза.
Почаще меняйте лица, страницы и адреса.

По лестнице - прямо в Небо. Под песни колоколов, насвистывая нелепо, пиная болиголов,
отстукивая по вене, вселенную волоча, отталкивая ступени из желтого кирпича -
несите на небо звезды. Танцуйте на берегу.
Бросайте дома и гнёзда, потерянную серьгу, утраченную невинность, почти завершенный стих...

Спите. С теми. Кто снится.

Вы сами - один из них.

Ещё

Имбирное сердце
Так пусто
без твоего плеча и глаз, меняющих цвет.
Сражаться бы за тебя на мечах, только меча - нет.
Не с кем драться и побеждать - некого победить.
Километры. Они лежат. Лежачих нельзя бить.

Тебя я знаю уже давно, не зная тебя и дня.
И все слова прозвучали, но звучали не для меня.
А взгляды, резкие, как гаррота, пойманы в основном
по снам и фото. Я для чего-то
стану твоим сном.

На остановке поют ветра: "Иди! Уходи! Вставай!",
туманы до десяти утра. В измороси трамвай,
и город, североглаз и твёрд, стоит, травинку жуя,
но, знаешь, - он тебя очень ждёт.
И в нём тебя жду я.


Извини
Извини меня, если я не о том пишу.
Только ноги привыкли к дороге, а я к ножу.
только я не мог остаться в твоем аду
или райском саду. Не могу, не могу, иду.

Позади километры оставленного жилья,
позади города, пушистые от былья,
позади века притворства и немоты,
позади бинты и ломаные зонты,
позади пространства, полные облаков,
пресвитерианства платиновых оков,
позади леса, горящие до межи,
говорящие израненные ежи,
на границе совы, жаворонки и сны,
позади "дожить до первого дня весны",
позади "целуйтесь с теми, кто снится вам",
позади сухая палевая трава,
позади бутылки, стёкла, бычки, шприцы,
позади сияют блеклые каганцы,
позади осталась полуживая гнусь,
и теперь я больше к этому не вернусь.

Впереди летят огромные поезда, самолеты вырываются из гнезда, я пишу об этом весело, на ходу. Извини, не смог остаться в твоем аду, извини, не смог остаться в твоем краю.

Я иду. Иду!

А там, у тебя - стою.


Письмо Сумасшедшего Шляпника Алисе
Здравствуй, Алиса. Пишу тебе из апреля.
Мои соседи - большие фанаты дрели.
Вчера почитал газету... Они смотрели
почти минуту. И стали намного тише.
По телеку все орут о большом, высоком.
Слушал о нас. Давился кофейным соком.
Пулю загнать бы, прямо туда, в висок им...
Я, к несчастью, очень от них завишу.

Тут я не делаю шляп, - их уже не носят.
Тут я не сумасшедший, а просто осень.
Не пью никакого чая. Сплошное prozit.
Садовая соня в сахарнице живёт.
Прочие наши как-то поразбежались.
Король с Королевой здорово издержались,
Карты-гвардейцы долго еще сражались,
справился только опытный банкомёт.

Мартовский заяц сидит у себя, в марте.
Помешан. Теперь - на типа-винтажном арте
прошлого века, ну да, при его-то фарте...
Впрочем, и это дело довольно зыбко.
Кот заходил недавно. Принес чаю.
Правда, не весь, и я его понимаю.
Чешик еще подержится. Но отчаян,
осталась одна приклеенная улыбка.

Кролик прижился в цирке. Ушами машет.
Гусеница - содержит притон, и даже
все говорят, чего-то свое бодяжит.
В общем, блекджек и шлюхи. Еще стихи.
Птица До-до пропала. Уже искали
повсюду, - горизонтали и вертикали,
диагонали обшарили, но снискали
Только угрюмое авторское "хи-хи".

Знаешь, Алиса... Я по тебе скучаю.
Письма пишу. Ответа не получаю.
Чаю не пью - ну да, он остался чаем,
только его не хочется. Даже чай.

Ты, наверное, выросла. Очень мило.
Ты о нас забыла? И разлюбила?

Это письмо - последнее. Нет чернил, а
если ты не вернешься, то все...

Прощай.

Шляпник


Крестовый поход
Крестовый поход в магазин или школу всегда остается крестовым.
И, может быть, Ты уходил по приколу - и все, по дороге зачах,
с трудом к забегаловке выбрел. Смотри-ка! Какие-то люди готовы,
приносят другие кресты....
Но Ты выбрал, и Твой - у Тебя на плечах.

На старых скрипучих трамваях, в метро, на сидении мотоциклета
Тебя вывозила кривая. Ты все еще помнишь, ты слышал тогда:
"Вы в лето? И вы без билета? Ну-ну... Закрываются двери в лето!
И вы теперь в курсе об этом, и ваши проблемы - не наша беда".

Но должен быть сравнян с землей Карфаген, должна быть разрушена Зона,
и немцем оставлен Освенцим. Из вен не должно разливаться вино.
И вот Ты уже вне закона, и треснули кронверки Иерихона,
Ты снова живая икона, влезаешь в бушлат, вылезая в окно.

"- Скорее, несите огня и спиртного, пока он не может иначе!"

И, солнце, взгляни на меня - это снова кулак превратился в ладонь...
Свободен. И снова на лошади. Кольца, котомка. Ты скоро ускачешь.

И крест на сияющей площади будущий Ты запускает в огонь.